Winter approaches. And once again
The secret retreat of some bear
Will vanish under impassible mud
To a tearful child's despair.
Little huts will awaken in lakes
Reflecting their smoke like a path.
Encircled by autumn's cold slush,
Life-lovers will meet by the heath.
Inhabitants of the stern North,
Whose roof is the open air,
'In this sign conquer' is written
On each inaccessible lair.
I love you, provincial retreats,
Off the map, off the road, past the farm.
The more thumbed and grubby the book,
The greater for me its charm.
Slow lines of lumbering carts,
You spell out an alphabet leading
From meadow to meadow. Your pages
Were always my favourite reading.
And suddenly here it is written
Again, in the first snow – the spidery
Cursive italic of sleigh runners -
A page like a piece of embroidery.
A silvery-hazel October.
Pewter shine since the frosts began.
Autumnal twilight of Chekov,
Tchaikovsky and Levitan.
by Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(1943)
translated by Jon Stallworthy and Peter France
Below is the original Russian Cyrillic version of the poem:
Зима приближается
Зима приближается. Сызнова
Какой-нибудь угол медвежий
Под слезы ребенка капризного
Исчезнет в грязи непроезжей.
Домишки в озерах очутятся,
Над ними закурятся трубы.
В холодных объятьях распутицы
Сойдутся к огню жизнелюбы.
Обители севера строгого,
Накрытые небом, как крышей!
На вас, захолустные логова,
Написано: сим победиши.
Люблю вас, далекие пристани
В провинции или деревне.
Чем книга чернее и листанней,
Тем прелесть ее задушевней.
Обозы тяжелые двигая,
Раскинувши нив алфавиты,
Вы с детства любимою книгою
Как бы посредине открыты.
И вдруг она пишется заново
Ближайшею первой метелью,
Вся в росчерках полоза санного
И белая, как рукоделье.
Октябрь серебристо-ореховый.
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана.
Rambling At The Bridge Head 