Рождественская звезда (Star of the Nativity) by Joseph Brodsky

In the cold season, in a locality accustomed to heat more than
to cold, to horizontality more than to a mountain,
a child was born in a cave in order to save the world;
it blew as only in deserts in winter it blows, athwart.

To Him, all things seemed enormous: His mother’s breast, the steam
out of the ox’s nostrils, Caspar, Balthazar, Melchior – the team
of Magi, their presents heaped by the door, ajar.
He was but a dot, and a dot was the star.

Keenly, without blinking, through pallid, stray
clouds, upon the child in the manger, from far away –
from the depth of the universe, from its opposite end – the star
was looking into the cave. And that was the Father’s stare.

By Иосиф Александрович Бродский
(Joseph Iosif Aleksandrovich Brodsky a.k.a. Iosif Aleksandrovich Brodsky)
(December 1987)
translated by the author, Brodsky, himself

Brodsky reciting his poem

Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.

Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

The poem recited by the actor Anton Shagin

Advertisement

Снег идет (Snow Is Falling) by Boris Pasternak

Snow is falling, snow is falling.
Reaching for the storm’s white stars,
Petals of geraniums stretch
Beyond the window bars.

Snow is falling, all is chaos,
Everything is in the air,
The angle of the crossroads,
The steps of the back stair.

Snow is falling, not like flakes
But as if the firmament
In a coat with many patches
Were making its descent.

As if, from the upper landing,
Looking like a lunatic,
Creeping, playing hide-and-seek,
The sky stole from the attic.

Because life does not wait,
Turn, and you find Christmas here.
And a moment after that
It’s suddenly New Year.

Snow is falling, thickly, thickly,
Keeping step, stride for stride,
No less quickly, nonchalantly,
Is that time, perhaps,
Passing in the street outside?

And perhaps year follows year
Like the snowflakes falling
Or the words that follow here?

Snow is falling, snow is falling,
Snow is falling, all is chaos:
The whitened ones who pass,
The angle of the crossroads,
The dazed plants by the glass.

By Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(1957)
from Когда разгуляется (When The Weather Clears)
translated by Jon Stallworthy and Peter France

Pasternak’s poem read by the actor Александр Феклистов (Aleksandr Vasilyevich Feklistov).

Снег идет

Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет, –
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься — и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,

Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

Берегись… (Beware) by Marina Tsvetaeva

But for two, even mornings’
Joy is too small.
As you draw inside
Turn your face to the wall

(For the Spirit’s a pilgrim,
Walks alone its way),
Let your hearing drop
To the primal clay.

Adam, listen hard
Over the sources,
Hear what rivers’ veins
Are telling their shores.

You are the way and the end,
The path and the house.
By two no new lands
Can be opened out.

To the brows’ lofty camp
You are bridge and breach.
(God is a despot,
Jealous of each).

Adam, listen hard
Over the source,
Hear what rivers’ veins
Are telling their shores:

‘Beware of your servant:
When the proud trump plays
Don’t appear in our Father’s house
Fettered, a slave.

Beware of your wife:
Casting off mortal things,
When the naked trump sounds
Don’t appear wearing rings.’

Adam, listen hard
Over the source,
Hear what rivers’ veins
Are telling their shore:

‘Beware. Don’t build towers
On closeness and kin.
(Far more firm than her
In our hearts is Him.)

Don’t be tempted be eagles.
King David still cries
To this day for his son
Who fell into the skies.’

Adam, listen hard
Above the source,
Hear what rivers’ veins
Are telling their shores:

‘Beware of graves,
More ravenous than whores.
The dead rot, they are gone,
Beware sepulchures.

From yesterday’s truths
Remain filth and stench.
Give up to the winds
Your earthly ash.’

Adam, listen hard
Over the source,
Hear what rivers’ veins
Are telling their shores:

‘Beware.’

by Marina Tsvetaeva
(8 August 1922)
by David McDuff

Берегись…

Но тесна вдвоём
Даже радость утр.
Оттолкнувшись лбом
И подавшись внутрь,

(Ибо странник — Дух,
И идёт один),
До начальных глин
Потупляя слух —

Над источником,
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:

— Ты и путь и цель,
Ты и след и дом.
Никаких земель
Не открыть вдвоём.

В горний лагерь лбов
Ты и мост и взрыв.
(Самовластен — Бог
И меж всех ревнив).

Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:

— Берегись слуги,
Дабы в отчий дом
В гордый час трубы
Не предстать рабом.

Берегись жёны,
Дабы, сбросив прах,
В голый час трубы
Не предстать в перстнях.

Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:

— Берегись! Не строй
На родстве высот.
(Ибо крепче — той
В нашем сердце — тот).

Говорю, не льстись
На орла, — скорбит
Об упавшем ввысь
По сей день — Давид!

Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:

— Берегись могил:
Голодней блудниц!
Мёртвый был и сгнил:
Берегись гробниц!

От вчерашних правд
В доме — смрад и хлам.
Даже самый прах
Подари ветрам!

Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:

— Берегись…

Осень (Autumn) by Boris Pasternak

I have let my household disperse,
My dear ones have long been apart,
And a familiar loneliness
Fills all of nature and all my heart.

Here I am with you in the lodge.
No one walks through the woods these days.
As in the old song, undergrowth
Has almost hidden the forest ways.

Forlornly, the timber walls
Look down on the two of us here.
We did not promise to leap obstacles,
We shall fall at last in the clear.

We shall sit down from one till three,
You with embroidery, I deep
In a book, and at dawn shall not see
When we kiss each other to sleep.

More richly and more recklessly,
Leaves, leaves, give tongue and whirl away,
Fill yesterday’s cup of bitterness
With the sadness of today.

Impulse, enchantment, beauty!
Let’s dissolve in September wind
And enter the rustle of autumn!
Be still, or go out of your mind!

As the coppice lets slip its leaves,
You let your dress slip rustling down
And throw yourself into my arms
In your silk-tasselled dressing gown.

You are my joy on the brink
Of disaster, when life becomes
A plague, and beauty is daring,
And draws us into each other’s arms.

By Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(c.1947 or 1949)
from Доктор Живаго
(Doctor Zhivago – where it is presented as the work of the titular character)
translated by Jon Stallworthy and Peter France

Осень

Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно всё в сердце и природе.

И вот я здесь с тобой в сторожке.
В лесу безлюдно и пустынно.
Как в песне, стежки и дорожки
Позаросли наполовину.

Теперь на нас одних с печалью
Глядят бревенчатые стены.
Мы брать преград не обещали,
Мы будем гибнуть откровенно.

Мы сядем в час и встанем в третьем,
Я с книгою, ты с вышиваньем,
И на рассвете не заметим,
Как целоваться перестанем.

Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.

Привязанность, влеченье, прелесть!
Рассеемся в сентябрьском шуме!
Заройся вся в осенний шелест!
Замри или ополоумей!

Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.

Ты — благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты — отвага,
И это тянет нас друг к другу.

Во все века (In All Ages…) by Yuliya Drunina

In all ages, always, everywhere, and everywhere
It repeats itself, the cruel dream –
The inexplicable kiss of Judas
And the ring of the accursed silver.

To understand such things is a task in vain.
Humanity conjectures once again:
Let him betray (when he cannot do else),
But why a kiss on the lips? …

By Юлия Владимировна Друнина
(Yulia Vladimirovna Drunina)
translated by Albert C. Todd

Во все века

Во все века,
Всегда, везде и всюду
Он повторяется,
Жестокий сон, —
Необъяснимый поцелуй Иуды
И тех проклятых сребреников звон.

Сие понять —
Напрасная задача.
Гадает человечество опять:
Пусть предал бы
(Когда не мог иначе!),
Но для чего же
В губы целовать?…