Not love, but rabid fury, has led
God's servant to the truth. Her pride
is justified - first high-born lady
to seek a convict's fate.
Gripping her Old Believer's cross
tight as a whip between her hands,
she thunders out her final curses;
the sleigh slips out of sight.
So this is how God's saints are born...
Her hate more ardent than her love,
she runs dry fingers through her dry,
already frost-chilled hair.
by Варлам Тихонович Шаламов (Varlam Tikhonovich Shalamov)
(1950)
translated by Robert Chandler
The poem refers to Feodosia Prokopiyevna Morozova (Russian: Феодо́сия Проко́пьевна Моро́зова) (21 May 1632 – 1 December 1675) was one of the best-known partisans of the Old Believer movement. She was perceived as a martyr after she was arrested and died in prison.
She became a household name after being discussed by important Russian writers and depicted by Vasily Surikov. She was also taken as a heroine by some radical groups, who saw her as a symbol of resistance to state power. The People’s Will revolutionary movement promoted her, and her virtues were praised by writers of the Soviet era such as Anna Akhmatova, Varlam Shalamov and Fazil Iskander, who “symbolically enlisted her in their own causes of resistance”.
Below is the full Russian version in Cyrillic.
Боярыня Морозова
Попрощаться с сонною Москвою
Женщина выходит на крыльцо.
Бердыши тюремного конвоя
Отражают хмурое лицо.
И широким знаменьем двуперстным
Осеняет шапки и платки.
Впереди – несчитанные версты,
И снега – светлы и глубоки.
Перед ней склоняются иконы,
Люди – перед силой прямоты
Неземной – земные бьют поклоны
И рисуют в воздухе кресты.
С той землей она не будет в мире,
Первая из русских героинь,
Знатная начетчица Псалтыри,
Сторож исторических руин.
Возвышаясь над толпой порабощенной,
Далеко и сказочно видна,
Непрощающей и непрощеной
Покидает торжище она.
Это – веку новому на диво
Показала крепость старина,
Чтобы верил даже юродивый
В то, за что умрет она.
Не любовь, а бешеная ярость
Водит к правде Божию рабу.
Ей гордиться – первой из боярынь
Встретить арестантскую судьбу.
Точно бич, раскольничье распятье
В разъяренных стиснуто руках,
И гремят последние проклятья
С удаляющегося возка.
Так вот и рождаются святые,
Ненавидя жарче, чем любя,
Ледяные волосы сухие
Пальцами сухими теребя.
Rambling At The Bridge Head 