In the cold season, in a locality accustomed to heat more than to cold, to horizontality more than to a mountain, a child was born in a cave in order to save the world; it blew as only in deserts in winter it blows, athwart.
To Him, all things seemed enormous: His mother’s breast, the steam out of the ox’s nostrils, Caspar, Balthazar, Melchior – the team of Magi, their presents heaped by the door, ajar. He was but a dot, and a dot was the star.
Keenly, without blinking, through pallid, stray clouds, upon the child in the manger, from far away – from the depth of the universe, from its opposite end – the star was looking into the cave. And that was the Father’s stare.
By Иосиф Александрович Бродский (Joseph Iosif Aleksandrovich Brodsky a.k.a. Iosif Aleksandrovich Brodsky) (December 1987) translated by the author, Brodsky, himself
Brodsky reciting his poem
Рождественская звезда
В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре, чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе, младенец родился в пещере, чтоб мир спасти: мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар из воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар, Мельхиор; их подарки, втащенные сюда. Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака, на лежащего в яслях ребенка издалека, из глубины Вселенной, с другого ее конца, звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.
Snow is falling, snow is falling. Reaching for the storm’s white stars, Petals of geraniums stretch Beyond the window bars.
Snow is falling, all is chaos, Everything is in the air, The angle of the crossroads, The steps of the back stair.
Snow is falling, not like flakes But as if the firmament In a coat with many patches Were making its descent.
As if, from the upper landing, Looking like a lunatic, Creeping, playing hide-and-seek, The sky stole from the attic.
Because life does not wait, Turn, and you find Christmas here. And a moment after that It’s suddenly New Year.
Snow is falling, thickly, thickly, Keeping step, stride for stride, No less quickly, nonchalantly, Is that time, perhaps, Passing in the street outside?
And perhaps year follows year Like the snowflakes falling Or the words that follow here?
Snow is falling, snow is falling, Snow is falling, all is chaos: The whitened ones who pass, The angle of the crossroads, The dazed plants by the glass.
By Бори́с Леони́дович Пастерна́к (Boris Leonidovich Pasternak) (1957) from Когда разгуляется (When The Weather Clears) translated by Jon Stallworthy and Peter France
Pasternak’s poem read by the actor Александр Феклистов (Aleksandr Vasilyevich Feklistov).
Снег идет
Снег идет, снег идет. К белым звездочкам в буране Тянутся цветы герани За оконный переплет.
Снег идет, и всё в смятеньи, Всё пускается в полет, – Черной лестницы ступени, Перекрестка поворот.
Снег идет, снег идет, Словно падают не хлопья, А в заплатанном салопе Сходит наземь небосвод.
Словно с видом чудака, С верхней лестничной площадки, Крадучись, играя в прятки, Сходит небо с чердака.
Потому что жизнь не ждет. Не оглянешься — и святки. Только промежуток краткий, Смотришь, там и новый год.
Снег идет, густой-густой. В ногу с ним, стопами теми, В том же темпе, с ленью той Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время? Может быть, за годом год Следуют, как снег идет, Или как слова в поэме?
Снег идет, снег идет, Снег идет, и всё в смятеньи: Убеленный пешеход, Удивленные растенья, Перекрестка поворот.
This can’t go on: is after all injustice of its kind. How in what year did this come into fashion? Deliberate indifference to the living, deliberate cultivation of the dead. Their shoulders slump and they get drunk sometimes and one by one they quit; orators at the crematorium speak words of gentleness to history. What was it took his life from Mayakovsky? What was it put the gun between his fingers? If with that voice of his, with that appearance, if ever they had offered him in life some crumbs of gentleness. Men live. Men are trouble-makers. Gentleness is a posthumous honour.
by Евгений Александрович Евтушенко (Yevgeny Aleksandrovich Yevtushenko) (1960) translation by Robin Milner-Gulland and Peter Levi
Нежность
Разве же можно, чтоб все это длилось? Это какая-то несправедливость… Где и когда это сделалось модным: «Живым — равнодушье, внимание — мертвым?» Люди сутулятся, выпивают. Люди один за другим выбывают, и произносятся для истории нежные речи о них — в крематории… Что Маяковского жизни лишило? Что револьвер ему в руки вложило? Ему бы — при всем его голосе, внешности — дать бы при жизни хоть чуточку нежности. Люди живые — они утруждают. Нежностью только за смерть награждают.
Additional information: This poem’s subject is the suicide of Vladimir Mayakovsky which, for a long time, was speculated to be a government sanctioned assassination though Mayakovsky was prone to suicidal ideation.
Do Russian people stand for war? Go, ask the calm on plain and shore The wide expanse of field and lea, The birches and poplar tree.
The soldiers who once fought abreast, And near the birches lie at rest, Their sons will answer by the score, Ask them if Russians are, Ask them if Russians are, Ask them if Russians are for war.
Not only for their country’s life Did soldiers perish in their strife – But that all human creatures might Sleep always peacefully at night.
Ask those that fearful battles knew, Who on the Elbe joined with you, We keep these memories evermore – And ask if Russians are, And ask if Russians are, And ask if Russians are for war.
Yes, We know how to fight, But we don’t want again For soldiers to fall On their bitter land.
Ask the mothers, Ask my wife, And then you should understand If the Russians, If the Russians, If the Russians want war.
The working people of each land Will come, for sure, to understand Throughout the world on sea and shore – If Russian people are, If Russian people are, If Russian people are for war.
by Евгений Александрович Евтушенко (Yevgeny Aleksandrovich Yevtushenko) (1962) English lyrics translation by Ольга Моисеенко (Olga Moisseyenko)
Sung by Mark Naumovich Bernes who was a Soviet actor and singer of Jewish ancestry, who performed some of the most poignant songs to come out of World War II including “Dark Night” and “Cranes”.
Хотят ли русские войны?
Хотят ли русские войны? Спросите вы у тишины Над ширью пашен и полей, И у берез, и тополей.
Спросите вы у тех солдат, Что под березами лежат, И вам ответят их сыны: Хотят ли русские, Хотят ли русские, Хотят ли русские войны?
Не только за свою страну Солдаты гибли в ту войну, А чтобы люди всей земли Спокойно ночью спать могли.
Спросите тех, кто воевал, Кто нас на Эльбе обнимал. Мы этой памяти верны, Хотят ли русские, Хотят ли русские, Хотят ли русские войны?
Да, мы умеем воевать, Но не хотим, чтобы опять Солдаты падали в бою На землю горькую свою.
Спросите вы у матерей, Спросите у жены моей, И вы тогда понять должны, Хотят ли русские, Хотят ли русские, Хотят ли русские войны?
Performed by Ансамбль Александрова (the Alexandrov Ensemble) using the 1970s (?) translated lyrics of Ольга Моисеенко (Olga Moisseyenko). Although she titles it ‘Do the Russian people stand for war’ a translation along the lines of ‘Do the Russian want war?’ is more common.
Yevtushenko later said he wrote the song in response to conversations he had with foreigners while travelling in western Europe and the United States. The lyrics evoke the peaceful Russian countryside, the memory of the millions of lives lost in the Second World War, and the friendly meeting of U.S. and Soviet soldiers on Elbe Day.
On Thursday 24 February 2022 Russian citizens were heard singing the song at protests held in St Petersburg and Moscow. After these protests were broken up, by authorities in riot gear, it was apparently remarked by civilians “в России запрещено говорить, что русские не хотят войны…” (“In Russia it is forbidden to say Russians do not want war…”)
From street to street with sovereign stride… – Who’s there? Don’t try to hide! But it’s only the wind playing with the red banner ahead.
Cold, cold, cold drifts of snow. – Who’s there? No hiding now! But it’s only a starving hound limping along behind.
Get lost, you mangy cur – or we’ll tickle you with our bayonets. This is the last of you, old world – soon we’ll smash you to bits.
The mongrel wolf is baring his fangs – it’s hard to scare him away. He’s drooping his tail, the bastard waif… – Hey, you there, show your face!
Who is it waving our red banner? Wherever I look – it’s dark as pitch! Who is it flitting from corner to corner always out of our reach? […]
Crack-crack-crack! And the only answer is echoes from house to house. Only the whirlwind’s long laughter criss-crossing the snows.
Crack-crack-crack! Crack-crack-crack!
From street to street with sovereign stride, a hungry cur behind them… While bearing a blood-stained banner, blizzard-invisible, bullet-untouchable, tenderly treading through snow-swirls, hung with threads of snow-pearls, crowned with white haloes of roses – who, who else but Jesus Christ?
.
by Александр Александрович Блок (Alexander Alexandrovich Blok) (1918) translated by Robert Chandler
.
The poem recited in full by the actor Boris Khmelnitsky in 1977
The above translation covers only the twelfth stanza of the poem which is presented in full below in its original Cyrillic form.
Двенадцать
1 Черный вечер. Белый снег. Ветер, ветер! На ногах не стоит человек. Ветер, ветер — На всем Божьем свете!
Завивает ветер Белый снежок. Под снежком — ледок. Скользко, тяжко, Всякий ходок Скользит — ах, бедняжка!
От здания к зданию Протянут канат. На канате — плакат: «Вся власть Учредительному Собранию!» Старушка убивается — плачет, Никак не поймет, что значит, На что такой плакат, Такой огромный лоскут? Сколько бы вышло портянок для ребят, А всякий — раздет, разут…
Старушка, как курица, Кой-как перемотнулась через сугроб. — Ох, Матушка-Заступница! — Ох, большевики загонят в гроб!
Ветер хлесткий! Не отстает и мороз! И буржуй на перекрестке В воротник упрятал нос.
А это кто? — Длинные волосы И говорит вполголоса: — Предатели! — Погибла Россия! Должно быть, писатель — Вития…
А вон и долгополый — Сторонкой — за сугроб… Что нынче невеселый, Товарищ поп?
Помнишь, как бывало Брюхом шел вперед, И крестом сияло Брюхо на народ?
Вон барыня в каракуле К другой подвернулась: — Ужь мы плакали, плакали… Поскользнулась И — бац — растянулась!
Ай, ай! Тяни, подымай!
Ветер веселый И зол, и рад. Крутит подолы, Прохожих косит, Рвет, мнет и носит Большой плакат: «Вся власть Учредительному Собранию»… И слова доносит:
… И у нас было собрание… … Вот в этом здании… … Обсудили — Постановили: На время — десять, на ночь — двадцать пять… … И меньше — ни с кого не брать… … Пойдем спать…
Поздний вечер. Пустеет улица. Один бродяга Сутулится, Да свищет ветер…
Эй, бедняга! Подходи — Поцелуемся…
Хлеба! Что впереди? Проходи!
Черное, черное небо.
Злоба, грустная злоба Кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…
Товарищ! Гляди В оба!
2 Гуляет ветер, порхает снег. Идут двенадцать человек.
Винтовок черные ремни, Кругом — огни, огни, огни…
В зубах — цыгарка, примят картуз, На спину б надо бубновый туз!
Свобода, свобода, Эх, эх, без креста!
Тра-та-та!
Холодно, товарищи, холодно!
— А Ванька с Катькой — в кабаке… — У ей керенки есть в чулке!
— Ванюшка сам теперь богат… — Был Ванька наш, а стал солдат!
Трах, тарарах-тах-тах-тах-тах! Вскрутился к небу снежный прах!..
Лихач — и с Ванькой — наутек… Еще разок! Взводи курок!..
Трах-тарарах! Ты будешь знать,
Как с девочкой чужой гулять!..
Утек, подлец! Ужо, постой, Расправлюсь завтра я с тобой!
А Катька где? — Мертва, мертва! Простреленная голова!
Что Катька, рада? — Ни гу-гу… Лежи ты, падаль, на снегу!
Революцьонный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!
7 И опять идут двенадцать, За плечами — ружьеца. Лишь у бедного убийцы Не видать совсем лица…
Все быстрее и быстрее Уторапливает шаг. Замотал платок на шее — Не оправиться никак…
— Что, товарищ, ты не весел? — Что, дружок, оторопел? — Что, Петруха, нос повесил, Или Катьку пожалел?
— Ох, товарищи, родные, Эту девку я любил… Ночки черные, хмельные С этой девкой проводил…
— Из-за удали бедовой В огневых ее очах, Из-за родинки пунцовой Возле правого плеча, Загубил я, бестолковый, Загубил я сгоряча… ах!
— Ишь, стервец, завел шарманку, Что ты, Петька, баба что ль? — Верно, душу наизнанку Вздумал вывернуть? Изволь! — Поддержи свою осанку! — Над собой держи контроль!
— Не такое нынче время, Чтобы няньчиться с тобой! Потяжеле будет бремя Нам, товарищ дорогой!
И Петруха замедляет Торопливые шаги…
Он головку вскидавает, Он опять повеселел…
Эх, Эх! Позабавиться не грех!
Запирайте етажи, Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба — Гуляет нынче голытьба!
8 Ох ты, горе-горькое! Скука скучная, Смертная!
Ужь я времячко Проведу, проведу…
Ужь я темячко Почешу, почешу…
Ужь я семячки Полущу, полущу…
Ужь я ножичком Полосну, полосну!..
Ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку За зазнобушку, Чернобровушку…
Упокой, Господи, душу рабы Твоея…
Скучно!
9 Не слышно шуму городского, Над невской башней тишина, И больше нет городового — Гуляй, ребята, без вина!
Стоит буржуй на перекрестке И в воротник упрятал нос. А рядом жмется шерстью жесткой Поджавший хвост паршивый пес.
Стоит буржуй, как пес голодный, Стоит безмолвный, как вопрос. И старый мир, как пес безродный, Стоит за ним, поджавши хвост.
10 Разыгралась чтой-то вьюга, Ой, вьюга́, ой, вьюга́! Не видать совсем друг друга За четыре за шага!
Снег воронкой завился, Снег столбушкой поднялся…
— Ох, пурга какая, Спасе! — Петька! Эй, не завирайся! От чего тебя упас Золотой иконостас? Бессознательный ты, право, Рассуди, подумай здраво — Али руки не в крови Из-за Катькиной любви? — Шаг держи революцьонный! Близок враг неугомонный!
Вперед, вперед, вперед, Рабочий народ!
11 … И идут без имени святого Все двенадцать — вдаль. Ко всему готовы, Ничего не жаль…
Их винтовочки стальные На незримого врага… В переулочки глухие, Где одна пылит пурга… Да в сугробы пуховые — Не утянешь сапога…
В очи бьется Красный флаг.
Раздается Мерный шаг.
Вот — проснется Лютый враг…
И вьюга́ пылит им в очи Дни и ночи Напролет…
Вперед, вперед, Рабочий народ!
12 … Вдаль идут державным шагом… — Кто еще там? Выходи! Это — ветер с красным флагом Разыгрался впереди…
Впереди — сугроб холодный, — Кто в сугробе — выходи!.. Только нищий пес голодный Ковыляет позади…
— Отвяжись ты, шелудивый, Я штыком пощекочу! Старый мир, как пес паршивый, Провались — поколочу!
— Кто там машет красным флагом? — Приглядись-ка, эка тьма! — Кто там ходит беглым шагом, Хоронясь за все дома?
— Все равно, тебя добуду, Лучше сдайся мне живьем! — Эй, товарищ, будет худо, Выходи, стрелять начнем!
Трах-тах-тах! — И только эхо Откликается в домах… Только вьюга долгим смехом Заливается в снегах…
Трах-тах-тах! Трах-тах-тах…
… Так идут державным шагом — Позади — голодный пес, Впереди — с кровавым флагом, И за вьюгой невидим, И от пули невредим, Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз — Впереди — Исус Христос.
Rambling At The Bridge Head 
You must be logged in to post a comment.