In grass, among wild balsam,
Dog-dasies and lilies, we lie,
Our arms thrown back behind us,
Our faces turned to the sky.
The grass in the pine-wood ride
Is impenetrably thick.
We look at each other and shift
A shoulder-blade or a cheek.
And there, for a time immortal,
We are numbered among the trees
And liberated from aches,
Disease, and the last disease.
With deliberate monotony,
Like blue oil from green eaves,
The sky pours down on the ground,
Dappling and staining our sleeves.
We share the repose of the pines
To the ant’s accompaniment,
Inhaling the soporific
Incense-and-lemon scent.
So fiercely the fiery trunks
Leap up against the blue,
And under our resting heads
So long our hands rest too,
So broad our field of vision,
So docile all things on all sides,
That somewhere beyond the trunks
I imagine the surge of tides.
There waves are higher than branches,
And collapsing against the shore
They hurl down a hail of shrimps
From the ocean’s turbulent floor.
And at evening, the sunset floats
On corks behind a trawler
And, shimmering with fish oil
And amber mist, grows smaller.
Twilight descends and slowly
The moon hides all trace of day
Beneath the black magic of water,
Beneath the white magic of spray.
And waves grow louder and higher
And the crowd at the floating café
Surrounds the pillar whose poster
Is a blur from far away.
.
by Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
from On Early Trains
(1941)
translated by Jon Stallworthy and Peter France
Beneath is the original Russian version of the poem written in Cyrillic.
Сосны
В траве, меж диких бальзаминов,
Ромашек и лесных купав,
Лежим мы, руки запрокинув
И к небу головы задрав.
Трава на просеке сосновой
Непроходима и густа.
Мы переглянемся и снова
Меняем позы и места.
И вот, бессмертные на время,
Мы к лику сосен причтены
И от болезней, эпидемий
И смерти освобождены.
С намеренным однообразьем,
Как мазь, густая синева
Ложится зайчиками наземь
И пачкает нам рукава.
Мы делим отдых краснолесья,
Под копошенье мураша
Сосновою снотворной смесью
Лимона с ладаном дыша.
И так неистовы на синем
Разбеги огненных стволов,
И мы так долго рук не вынем
Из-под заломленных голов,
И столько широты во взоре,
И так покорны все извне,
Что где-то за стволами море
Мерещится все время мне.
Там волны выше этих веток
И, сваливаясь с валуна,
Обрушивают град креветок
Со взбаламученного дна.
А вечерами за буксиром
На пробках тянется заря
И отливает рыбьим жиром
И мглистой дымкой янтаря.
Смеркается, и постепенно
Луна хоронит все следы
Под белой магией пены
И черной магией воды.
А волны все шумней и выше,
И публика на поплавке
Толпится у столба с афишей,
Неразличимой вдалеке.
Rambling At The Bridge Head 