Снег идет (Snow Is Falling) by Boris Pasternak

Snow is falling, snow is falling.
Reaching for the storm’s white stars,
Petals of geraniums stretch
Beyond the window bars.

Snow is falling, all is chaos,
Everything is in the air,
The angle of the crossroads,
The steps of the back stair.

Snow is falling, not like flakes
But as if the firmament
In a coat with many patches
Were making its descent.

As if, from the upper landing,
Looking like a lunatic,
Creeping, playing hide-and-seek,
The sky stole from the attic.

Because life does not wait,
Turn, and you find Christmas here.
And a moment after that
It’s suddenly New Year.

Snow is falling, thickly, thickly,
Keeping step, stride for stride,
No less quickly, nonchalantly,
Is that time, perhaps,
Passing in the street outside?

And perhaps year follows year
Like the snowflakes falling
Or the words that follow here?

Snow is falling, snow is falling,
Snow is falling, all is chaos:
The whitened ones who pass,
The angle of the crossroads,
The dazed plants by the glass.

By Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(1957)
from Когда разгуляется (When The Weather Clears)
translated by Jon Stallworthy and Peter France

Pasternak’s poem read by the actor Александр Феклистов (Aleksandr Vasilyevich Feklistov).

Снег идет

Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет, –
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься — и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,

Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

Осень (Autumn) by Boris Pasternak

I have let my household disperse,
My dear ones have long been apart,
And a familiar loneliness
Fills all of nature and all my heart.

Here I am with you in the lodge.
No one walks through the woods these days.
As in the old song, undergrowth
Has almost hidden the forest ways.

Forlornly, the timber walls
Look down on the two of us here.
We did not promise to leap obstacles,
We shall fall at last in the clear.

We shall sit down from one till three,
You with embroidery, I deep
In a book, and at dawn shall not see
When we kiss each other to sleep.

More richly and more recklessly,
Leaves, leaves, give tongue and whirl away,
Fill yesterday’s cup of bitterness
With the sadness of today.

Impulse, enchantment, beauty!
Let’s dissolve in September wind
And enter the rustle of autumn!
Be still, or go out of your mind!

As the coppice lets slip its leaves,
You let your dress slip rustling down
And throw yourself into my arms
In your silk-tasselled dressing gown.

You are my joy on the brink
Of disaster, when life becomes
A plague, and beauty is daring,
And draws us into each other’s arms.

By Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(c.1947 or 1949)
from Доктор Живаго
(Doctor Zhivago – where it is presented as the work of the titular character)
translated by Jon Stallworthy and Peter France

Осень

Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно всё в сердце и природе.

И вот я здесь с тобой в сторожке.
В лесу безлюдно и пустынно.
Как в песне, стежки и дорожки
Позаросли наполовину.

Теперь на нас одних с печалью
Глядят бревенчатые стены.
Мы брать преград не обещали,
Мы будем гибнуть откровенно.

Мы сядем в час и встанем в третьем,
Я с книгою, ты с вышиваньем,
И на рассвете не заметим,
Как целоваться перестанем.

Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.

Привязанность, влеченье, прелесть!
Рассеемся в сентябрьском шуме!
Заройся вся в осенний шелест!
Замри или ополоумей!

Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.

Ты — благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты — отвага,
И это тянет нас друг к другу.

Сосны (Pine Trees) by Boris Pasternak

In grass, among wild balsam,
Dog-dasies and lilies, we lie,
Our arms thrown back behind us,
Our faces turned to the sky.

The grass in the pine-wood ride
Is impenetrably thick.
We look at each other and shift
A shoulder-blade or a cheek.

And there, for a time immortal,
We are numbered among the trees
And liberated from aches,
Disease, and the last disease.

With deliberate monotony,
Like blue oil from green eaves,
The sky pours down on the ground,
Dappling and staining our sleeves.

We share the repose of the pines
To the ant’s accompaniment,
Inhaling the soporific
Incense-and-lemon scent.

So fiercely the fiery trunks
Leap up against the blue,
And under our resting heads
So long our hands rest too,

So broad our field of vision,
So docile all things on all sides,
That somewhere beyond the trunks
I imagine the surge of tides.

There waves are higher than branches,
And collapsing against the shore
They hurl down a hail of shrimps
From the ocean’s turbulent floor.

And at evening, the sunset floats
On corks behind a trawler
And, shimmering with fish oil
And amber mist, grows smaller.

Twilight descends and slowly
The moon hides all trace of day
Beneath the black magic of water,
Beneath the white magic of spray.

And waves grow louder and higher
And the crowd at the floating café
Surrounds the pillar whose poster
Is a blur from far away.

.

by Бори́с Леони́дович Пастерна́к

(Boris Leonidovich Pasternak)

from On Early Trains

(1941)

translated by Jon Stallworthy and Peter France

A recital of the poem in Russian. Read by E. Pasternak

Beneath is the original Russian version of the poem written in Cyrillic.

Сосны

В траве, меж диких бальзаминов,
Ромашек и лесных купав,
Лежим мы, руки запрокинув
И к небу головы задрав.

Трава на просеке сосновой
Непроходима и густа.
Мы переглянемся и снова
Меняем позы и места.

И вот, бессмертные на время,
Мы к лику сосен причтены
И от болезней, эпидемий
И смерти освобождены.

С намеренным однообразьем,
Как мазь, густая синева
Ложится зайчиками наземь
И пачкает нам рукава.

Мы делим отдых краснолесья,
Под копошенье мураша
Сосновою снотворной смесью
Лимона с ладаном дыша.

И так неистовы на синем
Разбеги огненных стволов,
И мы так долго рук не вынем
Из-под заломленных голов,

И столько широты во взоре,
И так покорны все извне,
Что где-то за стволами море
Мерещится все время мне.

Там волны выше этих веток
И, сваливаясь с валуна,
Обрушивают град креветок
Со взбаламученного дна.

А вечерами за буксиром
На пробках тянется заря
И отливает рыбьим жиром
И мглистой дымкой янтаря.

Смеркается, и постепенно
Луна хоронит все следы
Под белой магией пены
И черной магией воды.

А волны все шумней и выше,
И публика на поплавке
Толпится у столба с афишей,
Неразличимой вдалеке.

Зимняя ночь (Winter Night) by Boris Pasternak

Snow, snow, all the world over,

Snow to the world’s end swirling,

A candle was burning on the table,

A candle burning.

.

As midges swarming in summer

Fly to the candle flame,

The snowflakes swarming outside

Flew at the window frame.

.

The blizzard etched on the window

Frosty patterning.

A candle was burning on the table,

A candle burning.

.

The lighted ceiling carried

A shadow frieze:

Entwining hands, entwining feet,

Entwining destinies.

.

And two little shoes dropped,

Thud, from the mattress.

And candle wax like tears dropped

On an empty dress.

.

And all was lost in a tunnel

Of grey snow churning.

A candle was burning on the table,

A candle burning.

.

And when a draught flattened the flame,

Temptation blazed

And like a fiery angel raised

Two cross-shaped wings.

.

All February the snow fell

And sometimes till morning

A candle was burning on the table,

A candle burning.

.

.

By Бори́с Леони́дович Пастерна́к

(Boris Leonidovich Pasternak)

(Poem from Dr Zhivago)

(1948)

translated by Jon Stallworthy and Peter France

A recital of Pasternak’s poem set to music by Boris Vetrov and accompanied by photos of sculptural works by Auguste Rodin. The recital begins at 1:30.

Beneath is the original Cyrillic version of the poem.

Зимняя ночь

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Дождь (Rain) by Boris Pasternak

Inscription on the ‘Book of the Steppe’

.

She’s here with me. Come strum, pour, laugh,

Tear the twilight through and through!

Drown, flow down, an epigraph

To a love like you!

.

Scurry like a silk-worm

And beat the window’s drum.

Combine, entwine,

And let the darkness come!

.

Noon midnight, cloudburst – come for her!

Walking home, soaked to the skin!

Whole tree-loads of water

On eyes, cheeks, jasmin!

.

Hosanna to Egyptian darkness!

Drops chuckle, slide, collide,

And suddenly the air smells new

As to patients who’ve come through.

.

Let’s run and pluck – as from guitars

Guitarists pluck a phrase –

The garden Saint-Gothard

Washed with a lime-tree haze.

.

.

By Бори́с Леони́дович Пастерна́к

(Boris Leonidovich Pasternak)

from Сестра моя — жизнь (My Sister, Life)

(Summer 1917)

translated by Jon Stallworthy and Peter France

.

Beneath is the original Russian version of the poem in Cyrillic.

.

Дождь

Надпись на “Книге степи”

Она со мной. Наигрывай,
Лей, смейся, сумрак рви!
Топи, теки эпиграфом
К такой, как ты, любви!

Снуй шелкопрядом тутовым
И бейся об окно.
Окутывай, опутывай,
Еще не всклянь темно!

– Ночь в полдень, ливень — гребень ей!
На щебне, взмок — возьми!
И — целыми деревьями
В глаза, в виски, в жасмин!

Осанна тьме египетской!
Хохочут, сшиблись, — ниц!
И вдруг пахнуло выпиской
Из тысячи больниц.

Теперь бежим сощипывать,
Как стон со ста гитар,
Омытый мглою липовой
Садовый Сен-Готард.