Август (August) by Boris Pasternak

As it promised without deception
the sun burst through early in the morning
with a slanting saffron strip
from the curtain to the divan.

It covered with a hot ochre
the neighbouring forest, the houses of the village,
my bed, the damp pillow
and the edge of the wall behind the book shelf.

I remembered why
the pillow was damp.
I dreamed that you came one after
the other through the forest to see me off.

You walked in a crowd, separately and in pairs,
suddenly somebody remembered that today
is the sixth of August Old Style,
the Transfiguration of the Lord.

Usually a light without a flame
comes out on that day from Mount Tabor,
and the autumn, clear as a sign,
rivets gazes to itself.

And you went through the thin, beggarly,
naked, trembling alder thicket
into the ginger-red cemetery copse
which glowed like a honey cake.

The imposing sky neighboured
the treetops that had fallen silent,
and the distance echoed and called with the long
drawn out voices of the cocks.

In the forest like a public land surveyor
death stood in the middle of the graveyard,
looking at my dead pale face
so as to dig a grave the right length.

Everyone physically sensed
a quiet voice close by.
It was my former prophetic voice
that resounded untouched by decay.

‘Farewell, azure of the Transfiguration,
and gold of the second Salvation.
Soften with a woman’s final caress
the bitterness of my fateful hour.

Farewell, years of hardship,
we will say farewell to the woman throwing
down a challenge to the abyss of humiliation!
I am your battlefield.

Farewell, spread out sweep of the wing,
free stubbornness of flight,
and the image of the world, presented in the word,
and creation, and miracle-working.’

By Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(1953)
from До́ктор Жива́го
(Doctor Zhivago)
translated by Richard McKane

Additional information: The poem is featured in the novel До́ктор Жива́го (Doctor Zhivago) as if written by it’s protagonist Yuri Zhivago.

The poem read by Александр Феклистов (Aleksandr Fleklistov).

Август

Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.

Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.

Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.

Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.

Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.

И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.

С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.

В лесу казенной землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.

Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:

«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.

Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я – поле твоего сражения.

Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».

1953 г.

A 1954 recording of Boris Pasternak himself reading the poem.

“And again they’ll order a translation…” by Marina Boroditskaya

And again they’ll order a translation,
and a foreign poet, like an alien spaceman,
space-suit on fire, will enter the atmosphere
and land, as literals, on your writing table.

Get to work then, palms pumping chest,
trying to find life in this strange being,
to start the heart’s rhythm, the lung’s action,
so he can breathe the harsh local air.

This one will probably live, but some die,
and who can you tell later or explain
how the sacred honey congeals in your breast,
refusing to be poured into strange vessels.

.

by Мари́на Я́ковлевна Бороди́цкая
(Marina Yakovlevna Boroditskaya)
(c. 2003)
translated by Ruth Fainlight

.

Extra information: Marina Boroditskaya was born on June 28, 1954 in Moscow. In 1976 she graduated from the Moscow Institute of Foreign Languages ​​named after Maurice Torez. She worked as a guide-translator and taught in a school. In 1978 she made her debut as a translator in Russia’s Иностранная литература (Foreign Literature) magazine.

Since 1990 she has been a member of the Writers’ Union, and since 2005 she has become a member of the Мастера литературного перевода (Masters of Literary Translation) guild.

Marina Boroditskaya works as a presenter on the radio show Литературная аптека (translated as Literary Pharmacy’, ‘Literary First Aid Box’or ‘Literary Drugstore’ depending on your source) on Радио России (Radio Russia). She is convinced that the book is the best medicine.

Зима приближается (Winter Approaches) by Boris Pasternak

Winter approaches. And once again
The secret retreat of some bear
Will vanish under impassible mud
To a tearful child's despair.
 
Little huts will awaken in lakes
Reflecting their smoke like a path.
Encircled by autumn's cold slush,
Life-lovers will meet by the heath.
 
Inhabitants of the stern North,
Whose roof is the open air,
'In this sign conquer' is written
On each inaccessible lair.
 
I love you, provincial retreats,
Off the map, off the road, past the farm.
The more thumbed and grubby the book,
The greater for me its charm.
 
Slow lines of lumbering carts,
You spell out an alphabet leading
From meadow to meadow. Your pages
Were always my favourite reading.
 
And suddenly here it is written
Again, in the first snow – the spidery
Cursive italic of sleigh runners -
A page like a piece of embroidery.
 
A silvery-hazel October.
Pewter shine since the frosts began.
Autumnal twilight of Chekov,
Tchaikovsky and Levitan.
 
by Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(1943)
translated by Jon Stallworthy and Peter France 

The poem read in Russian by the actor Aleksandr Feklistov

Below is the original Russian Cyrillic version of the poem:

Зима приближается


Зима приближается. Сызнова
Какой-нибудь угол медвежий
Под слезы ребенка капризного
Исчезнет в грязи непроезжей.

Домишки в озерах очутятся,
Над ними закурятся трубы.
В холодных объятьях распутицы
Сойдутся к огню жизнелюбы.

Обители севера строгого,
Накрытые небом, как крышей!
На вас, захолустные логова,
Написано: сим победиши.

Люблю вас, далекие пристани
В провинции или деревне.
Чем книга чернее и листанней,
Тем прелесть ее задушевней.

Обозы тяжелые двигая,
Раскинувши нив алфавиты,
Вы с детства любимою книгою
Как бы посредине открыты.

И вдруг она пишется заново
Ближайшею первой метелью,
Вся в росчерках полоза санного
И белая, как рукоделье.

Октябрь серебристо-ореховый.
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана. 

Весна (Spring) by Boris Pasternak

Spring, I come in from the street, where the poplar is shaken,
Where distance is frightened, the house afraid it will fall,
Where the air is blue as the laundry bag
Of a patient released from hospital.
 
Where evening is empty, an unfinished tale
Left in the air by a star with no sequel,
Bewildering thousands of noisy eyes,
Expressionless, unfathomable.

by  Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(1918)
from Темы и вариации (Themes and Variations)
translated by Jon Stallworthy and Peter France
 
 

Below is the original Russian Cyrillic version of the poem.

Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы.

Где вечер пуст, как прерванный рассказ,
Оставленный звездой без продолженья
К недоуменью тысяч шумных глаз,
Бездонных и лишенных выраженья. 

Additional information: This should not be confused with the other Весна (Spring) poem by Boris Pasternak from the collection Over the Barriers.

Весна (Spring) by Boris Pasternak

How many sticky buds, how many candle-ends
Are glued to the branches now! April
Is lit. The wind from the park reeks of puberty
And the woods are more blatant still.

A tight loop of feathered throats holds the wood's windpipe
Lassoed like a steer, and it groans
In nets as the gladiatorial organ
Steel-throated sonatas intones.

Now, Poetry, be a Greek sponge with suckers
And let the green succulence drench
You, under the trees on the sodden wood
Of a green-mottled garden bench.

Grow sumptuous flounces and furbelows,
Suck clouds and gullies in hour by hour,
And, Poetry, tonight I'll squeeze you out
To make the thirsty paper flower.
 
by Бори́с Леони́дович Пастерна́к
(Boris Leonidovich Pasternak)
(1916)
from Over the Barriers
translated by Jon Stallworthy and Peter France 

This translation only covers the first part of the poem but below is the full original version in Cyrillic.

Весна


1

Что почек, что клейких заплывших огарков
Налеплено к веткам! Затеплен
Апрель. Возмужалостью тянет из парка,
И реплики леса окрепли.

Лес стянут по горлу петлею пернатых
Гортаней, как буйвол арканом,
И стонет в сетях, как стенает в сонатах
Стальной гладиатор органа.

Поэзия! Греческой губкой в присосках
Будь ты, и меж зелени клейкой
Тебя б положил я на мокрую доску
Зеленой садовой скамейки.

Расти себе пышные брыжжи и фижмы,
Вбирай облака и овраги,
А ночью, поэзия, я тебя выжму
Во здравие жадной бумаги.

2

Весна! Не отлучайтесь
Сегодня в город. Стаями
По городу, как чайки,
Льды раскричались, таючи.

Земля, земля волнуется,
И катятся, как волны,
Чернеющие улицы,-
Им, ветреницам, холодно.

По ним плывут, как спички,
Сгорая и захлебываясь,
Сады и электрички,-
Им, ветреницам, холодно.

От кружки плывут, как спички,
Сгорая и захлебываясь,
Сады и электрички,-
Им, ветреницам, холодно.

От кружки синевы со льдом,
От пены буревестников
Вам дурно станет. Впрочем, дом
Кругом затоплен песнью.

И бросьте размышлять о тех,
Кто выехал рыбачить.
По городу гуляет грех
И ходят слезы падших.

3

Разве только грязь видна вам,
А не скачет таль в глазах?
Не играет по канавам -
Словно в яблоках рысак?

Разве только птицы цедят,
В синем небе щебеча,
Ледяной лимон обеден
Сквозь соломину луча?

Оглянись, и ты увидишь
До зари, весь день, везде,
С головой Москва, как Китеж,-
В светло-голубой воде.

Отчего прозрачны крыши
И хрустальны колера?
Как камыш, кирпич колыша,
Дни несутся в вечера.

Город, как болото, топок,
Струпья снега на счету,
И февраль горит, как хлопок,
Захлебнувшийся в спирту.

Белым пламенем измучив
Зоркость чердаков, в косом
Переплете птиц и сучьев -
Воздух гол и невесом.

В эти дни теряешь имя,
Толпы лиц сшибают с ног.
Знай, твоя подруга с ними,
Но и ты не одинок. 

Additional information: Not to be confused with the other Spring poem by Pasternak from the collection Themes and Variations.